Сказка о шамане и почтовых чудесах

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был шаман. Технику чинил, за работой шайтан-машины следил да атмосферу в коллективе создавал. Работал шаман сразу в двух ведомствах, потому как на одну зарплату, как известно, печенек к чаю не купишь.

Была у шамана хижина в частном владении, да только далеко от работы располагалась: в жарких степях, в самом центре орочьего поселения. Сам шаман жил в большом городе вместе в женой, детьми и двумя чудными зверями, по ошибке названными кошками. Да только разве могут кошки так топать по дому, когда все приличные люди спят? Не иначе как в их роду затесались лошадки! Пушистые.

Не понравилось орочьему королю, что шаман далеко живет да по долгам не платит. Повелел король своему министру жалобу на шамана написать да долги с него стребовать. Потому как вода в степи дорого обходится, а электричество и вовсе на вес золота, и нечего его на пустую хижину зря разбазаривать.

Выслал старший помощник младшего министра (здесь и далее именуемый пристав) письмо шаману. Да не простое письмо, а на имя организации, где шаман технику укрощал. Даже два письма, потому как шаман у нас оказался работником востребованным. И устроился поудобнее за чашечкой капучино: ответа ждать да притока денег в казну.

Первое письмо не дошло. Пропало по пути из жарких степей в город, потерялось на многочисленных сортировках. Пригорюнился пристав, написал второе письмо и отправил по другому адресу, на другое место работы.

Второе письмо добралось до назначения. Вздохнул главный казначей, показал письмо шаману. Делать нечего, пришлось дракона (ой, пристава) задабривать и деньги по указанному адресу высылать.

Обрадовался пристав и еще одно письмо отправил по первому адресу. Пришло письмо, но вот незадача – неправильно пристав название организации указал. И пока шаман танцевал победный танец, размахивая бубном, казначей писал ответ. Так мол и так, письмо ваше получили, но оно не нам адресовано, ибо мы так себя даже в пьяном бреду обозвать не можем. Уточните запрос.

Рассердился пристав и снова письмо отправил. Вот только когда послание дошло, адресат успел уволиться. По собственному желанию, все в рамках закона. Опять пристав ни с чем остался.

Пришло письмо и в другую организацию, где шаман технику воскрешал да следил за работой шумных жужжащих машин. Открывает шаман письмо, а там – пусто. Забыл пристав в конверт заветное послание о взыскании долга вложить.

И такое случается.

Конечно, рано или поздно пристав шамана догонит. Но может, однажды шаману все-таки удаться избавиться от неприятного наследства в виде хижины на краю света?

P.S. Дорогое Мироздание, твои шутки?

2017

Сказка про ветер, дождь и небо

Поднявшийся Ветер рассыпал городскую пыль, разбросал пушинки одуванчиков по асфальту и ненадолго успокоился. Устроился на крыше, сложив крылья, вытащил из кармана потрепанный блокнот и горсть разноцветных карандашей. Быстрыми штрихами набросал портрет той, что снилась ему прошлой ночью. Оглянулся: не видит ли кто? И быстро спрятал рисунок в карман плаща.

Вслед за Ветром заявился Дождь, как всегда растрепанный и улыбающийся. Дождь скинул куртку и закружился по мостовым, дразня Ветра и показывая ему язык. Но Ветер молчал. Ветер  рисовал Небо в своем блокноте. Небо получалось грустным и даже немного обиженным. Ветер сердился и стирал все ластиком, пересовывая линии одну за другой.

Дождь не успокаивался и швырял в Ветра хрустальные капли. Небо смотрело на мальчишек сверху и смеялось, разбрасывая по крышам рыжие молнии. Ей нравилось, как рисует Ветер, нравилась его улыбка и непослушная челка на глазах. Небо спрыгнуло вниз и босиком помчалась по мокрым крышам. А Ветер рисовал ее пронзительно-синие глаза и отмахивался от настырного Дождя. Из его кармана выглядывали обломанные на самых кончиках цветные карандаши.

Маленькая лохматая Молния скатилась по карнизу и пристроилась на моем подоконнике. Она обещала рассказать мне, чем живет Дорога и что рисует Ветер в своем блокноте. Я напою ее горячим чаем и пристроюсь рядышком: слушать сказки и держать за руку.

На крыше Ветер улыбался синеглазому Небу.

Сказка для северного ветра

Когда на землю спускается ночь, я кутаюсь в теплый плед и сажусь у окна. Смотрю на дорогу: там, по ту сторону стекла, кружатся в безумном танце крохотные колкие снежинки. Застывают на мгновение, оказавшись под пронзительным светом желтых городских фонарей. И продолжают свою немыслимую пляску, ведомые сумрачной ночью – и ветром.
Пока дует северный ветер, я зову его в свои сны. Переплетаю нити непрожитых сновидений, цепляя на крючок самые невозможные чудеса. Убаюкиваю, успокаиваю взбудораженное пространство, прикасаясь лишь кончиками пальцев. И тихонько расправляю полотно реальности, возвращая мир самому себе.
Разрешаю миру сбываться.
Пропускаю сновидения сквозь тонкое кружево разноцветных нитей.
Пока мир спит, я танцую босиком в чужих сновидениях. Брожу по неведомым дорогам среди звезд и туманов, расплетаю спутанный клубок призрачных перекрестков. Стучу каблуками по мостовым придуманных городов. И нахожу свои следы в песке на побережье рокочущего моря.
Когда звезды падают с невообразимой высоты, я успеваю загадать желание. Слежу за светящейся точкой, не отводя взгляда, запоминаю каждое прожитое мгновение только что сотворенной вечности. Достаю из сумки блокнот, вырисовываю буквы на листах в клеточку. И создаю миры из недосмотренных сновидений, разрешая им сбываться среди неровных строк.
Приглашаю ветер на чашечку чая.
Достаю из духовки яблочный пирог, наполняя дом ароматом корицы и кардамона.
И мир танцует под мелодию северного ветра.
И город спит, убаюканный причудливой колыбельной.
И звезды смотрят с головокружительной высоты, и шепчутся о чем-то своем с круглой желтой луной.
Отсюда, с земли, луна так похожа на свежеиспеченный яблочный пирог.

Сказка о небесных дорогах

Высоко в небе катится круглая луна. Перешептываются о чем-то рыжие звезды. Знаешь, почему рыжие? Это небесные кошки пронеслись мимо – шерсть и запуталась между колючек звездных. Да-да, в небе водятся кошки. Рыжие и черные, дымчато-серые и серебристо-белые, пятнистые и полосатые. Черных совсем не видно, и только иногда на луне появится то пятнышко, то ушко чье-то. А еще есть серые. Серые придуманы из тумана, в тумане и бродят, не показываясь нам. И прочих чудных зверей здесь так много, что и не рассказать за одной чашкой горячего чая.
Небесные кошки бегают за звездами и все норовят отхватить хоть кусочек вкусной луны. И даже если не получится – не страшно. Просто в небе останутся четыре царапины – росчерки серебра на синем. И сквозь полосы царапин ты увидишь, что небо на самом деле состоит только из звезд, и нет между ними черной пустоты. А как же иначе бродить небесным зверям по причудливым, наспех созданным тропам?
Еще в небе носятся кометы. Все чаще – мимо, но уже если зацепятся за кого – ни за что не отпустят, утянут за собой, в самую густую туманность и никто тебя больше не найдет. Только ты не бойся, ведь тебе самому захочется уйти вместе с кометой. Так уж они, кометы, чудно устроены. Я точно знаю.
А еще в небе водятся драконы. Самые разные. Рыжие и алые, черные и золотые. Маленькие и огромные. Конечно, Драконы чаще летают на закате, но самые отважные из них играют в небе и ночью. И катают на спине знакомых путников – если их очень попросить. Просто Драконам тоже нужно спать. Ведь только во сне драконы умеют создавать миры из обрывков чужих мыслей, несбывшихся желаний и суматошных, случайно сказанных слов.
Ты знаешь, в небе столько всего интересного, что просто не показать тебе вот так сразу. Но если ты захочешь, просто приходи ко мне в гости. Я напою тебя чаем и угощу яблочным пирогом, и расскажу сказку о небесных ветрах, о неугомонных кометах и волшебных мирах по ту сторону слов. И о девочке с рыжей косой, что не одну вечность бродит по небесным дорогам, перебирая рыжие звезды, как песок в ладонях. Я расскажу тебе про быстрокрылых птиц  и разноцветных рыб, что поселились в водах Млечного Пути. Поговорим по душам с туманами, пошепчемся со звездами, поиграем в луну с неугомонными кошками.
И вернемся домой – на рассвете.
Как и вечность тому назад.

Сказка по зиму

Нэд Старк был прав: зима близко.
Вот она, совсем рядом: стоит у порога, смеется, и от ее дыхания покрываются лужи тонкой корочкой льда. И как бы мы ни пытались обмануть календари, ночью был пройден последний рубеж. Первое декабря: начинаем обратный отсчет до Нового года. Всего-то и осталось, что 30 ночей в ожидании чуда — и еще одна, самая волшебная в году.
Тихий Волк не учел лишь одного: здесь, на Урале, зима может прийти и без снега. Никаких сугробов, морозных узоров, инея на ветках деревьев. Просто ноябрь медленно, словно бы с неохотой уступит место декабрю, но в небесах ничего не изменится. Все то же чуть теплое солнце, пушистое от облаков, серый асфальт, стылый воздух. И ничего кроме.
Забыла, говорит. Потеряла, смеется. Разводит руками, мол, так вышло. Весь снег рассыпала по дороге, пока к вам по лесам и горам добиралась. Ищи его теперь… Да не бойся, человек, будет тебе и снег, и мороз, и метель. Заказала: почтой вышлют. На улитках.
И улыбается уголками губ: налей, говорит, чаю. Холодно.

Сказка о крокодиле и его жене

Давным-давно (так давно, что точно уже никто и не помнит, когда это было) жил на берегу великой полноводной реки крокодил. Был он мужчиной (простите, зверем) в самом расцвете сил: могучий торс, огромный хвост, мощные зубы — не тронь, укушу. Все было у крокодила: вкусная еда, темная вода, жаркое солнце, вот только жены не было. Потому как в те далекие и почти сказочные времена не было у крокодилов самок, а одни только самцы.
Грустил крокодил день и ночь. Нет у него той, что согреет, обнимет, борщ приготовит, носки свяжет. Не знаю, зачем крокодилу в Африке носки, но общественное мнение неистребимо. Сказали: жена, борщ, носки, значит, надо. И никого не волнует, что вокруг тебя одни угрюмые самцы и ни одной даже самой мелкой и не умеющей готовить самочки.
Взмолился крокодил своему чешуйчатому богу. Подай мне, говорит, жену — умницу, красавицу, с длинным хвостом. Чтобы борщи умела варить и носки художественно вязать.
Ответил ему бог:
— Крокодил, ты в своем ли уме? Не напекло ли тебе голову солнцем, не ударило ли тебя пролетавшим мимо метеоритом?
А потом подумал еще раз и ответил:
— Я ли не бог? Будет тебе жена!
И послал бог крокодила далеко-далеко — по ту сторону реки, в дом на берегу, к самому несчастному отцу в мире. Несчастен был тот отец, потому что было у него тринадцать дочерей и ни одного сына. Кому оставлять честно нажитое добро, кому завещать дом, кур и горячо любимую корову? Не спрашивайте, откуда на берегах полноводной реки коровы. Я не археолог, я сказочник, я так вижу.
И сказал бог: иди и возьми себе в жены старшую дочь несчастного отца. Девушка он славная, умница-красавица, и борщ варить умеет.
— И носки вяжет? — придирчиво спросил крокодил.
— И носки, — тяжело вздохнул бог. А про себя добавил: «Кто ж вас таких чудных создал-то… неужели я?».
И пошел крокодил далеко, и пришел к несчастному отцу, и принес выкуп за жену. Все, как полагается: водоросли со дна реки, остатки старого клада и прочие чудеса. Взял девушку за руку и увел за собой. Не обманул бог, и правда хороша жена. Хвоста только нет, но хвост — дело наживное.
Привел крокодил жену в свое логово и сказал:
— Сделай мне хорошо!
— О чем ты, муж мой? — удивилась жена, ибо девушка она была непорочная и ни о каких борщах до замужества не ведала.
— Борщ хочу! — заявил крокодил, потягиваясь. — С пампушками.
— Что ты, муж мой! — испугалась жена. — Да как я могу… да как же так… это ж такое непотребство!
Удивился крокодил.
— Жена моя, — говорит, — ты что же, борщ никогда не готовила?
Супруга в слезы:
— Я, — говорит, — девушка приличная, я до замужества никогда никому борщи не варила. Не умею я!
Возмутился крокодил, бросился в храм. Кричит:
— Эй ты, чешуйчатый! Ты мне кого подсунул? Я у тебя жену просил, чтобы все, как у людей… тьфу ты, крокодилов. А она мало того что без хвоста, так еще и борщ готовить не умеет. А может, — крокодил задохнулся от крамольной мысли — и носки не вяжет?
Рассмеялся бог.
— Ты, — отвечает,  — получил в свои руки величайшее сокровище. Вот тебе жена, вот тебе кастрюля. Иди в огород, сорви капусту, свеклу, морковку, томат. отвари бульон на кости, порежь овощи, обжарь на огне, все смешай, добавь специй. Позови жену к столу, накорми. Поговори с ней о чем-нибудь, но только не о борще… скажем, о погоде. Корми ее свежим борщом каждый день, глядишь — она и втянется. Сама научится готовить, тебя к столу звать будет. Доволен?
— А носки? — буркнул крокодил.
— Сами разберетесь, не маленькие, — ответил бог и исчез.

Сказка о луне

Не приходило ли вам в голову, что луна — это всего-навсего колесо огромной колесницы?
И где-то там, под другим небом другого мира, скрипит-вертится плохо смазанная ось, и бросается под ноги дорога из желтого кирпича, и теряется в ржавых травах горячее закатное солнце. Правит колесницей великий вождь, имя которого не сохранилось в летописях. Его рыжие волосы заплетены в двенадцать кос, и в каждой пряди прячется пламя заката. Вождь улыбается уголками губ, оглядывается назад — там, за его спиной догорает день, и первые звезды выплетают узоры на небосклоне.
В мире — там, далеко, где не было ни тебя, ни меня — плещутся волны, разбиваясь о прибрежные скалы, и кто-то машет рукой, и бежит босиком навстречу. Вождь улыбается — широко, открыто — и подхватывает на руки смеющееся счастье, и позволяет дергать себя за косы. Счастье вертится и не умолкает ни на мгновение, и указывает рукой куда-то в сторону заснеженных гор.
— Папа, — говорит счастье, — мама сказала, ты сегодня вернешься, и вот она я — смотри, вышла тебя встречать! Ты рад?
И вождь смеется, и расплетает рыжие косы, и идет домой. И вслед за ним громко топочет счастье.
А круглое, как луна, колесо, все также отражает свет неведомых звезд, и скрипит несмазанная ось…

Сказка о тех, кто идет по дорогам

Здравствуй, путник!
Что стоишь на пороге? Заходи в дом, а иначе унесет тебя бродячим северным ветром, и где тебя после искать буду? Закружит-заманит, сам не заметишь, как закончится твое время, выйдет все, будто и не было никогда. Мне ли не знать, как коварен ветер в самое Межсезонье, и как мало нужно для того, чтобы самому стать странником — одним из них.
Проходи, и я заварю тебе чай. Оставлю на дне чашки теплое осеннее солнце, добавлю недосмотренных октябрьских сновидений. Вытащу из духовки пирог — яблоки, кардамон, корица. Расскажу тебе о том, чего никогда не было. Уведу за собой на причудливые тропы чужих снов. Помогу заглянуть на изнанку слов, туда, где живут все несбывшиеся истории и непрожитые судьбы.
Осень в городе.
Время рассказывать хорошие сказки за чашечкой чая.
И пусть закипает чайник, весело выдыхая дым из носика. Пусть подрумянивается пирог, дразня ароматами яблок и специй. Пусть мурлычет кошка, уютным клубком свернувшаяся на подоконнике. Пусть там, с той стороны стекла, стучит по карнизу дождь, и хмурое небо очередного октября отражается в городских лужах. Здесь, пространстве, сотворенном из слов, будет тепло.
Пока не остынет чай.

Сказка о теплых котах

Котики созданы, чтобы дарить тепло. Мурлыкать громко, шуршать фантиками, прижиматься пушистым боком к беспокойному человеку. Преданно заглядывать  в глаза, выпрашивая кусочек колбаски. Облизываться после миски сметаны. Сидеть на подоконнике, щурясь от яркого солнца. Оставлять следы на первом снегу, выпавшем на исходе октября.
Котики придуманы кем-то очень хорошим. Тем, кто любит читать по ночам книги о невозможных чудесах. Тем, кто пьет чай из большой кружки, печет яблочный пирог, кутается в мягкий плед. Носит разноцветные шарфы, прячет в карманах билеты из чужих городов. Засыпает под мерное мурчащие сытого и довольного жизнью кота.
Котики нужны для того, чтобы чувствовать себя живым посреди холодного ноября, снежного декабря и стылого января. Чтобы пережить февраль — самый длинный месяц в году, дойти до марта и не растерять по дороге все отмеренные тебе чудеса. Остаться в апреле, забыв про зиму, встретить май в тишине двора под пронзительно звездным небом. Не заметить, как пролетело лето, добраться до сентября. И снова жить осенью, солнечным октябрем, и пить чай из большой кружки под уютное мурчание, и запускать руки в шерстяные бока.
Котики правят миром — и точка.

Сказка о перекрестках

И говорит старшая: я все помню, но что расскажешь мне ты?
Как убегала дорога в полях, как звенел ручей. Как ложилась легкая тень на плечи и вырастали крылья. Как звенело лето, сгорало солнце, искрились звезды в полуночной мгле. Как ты жил — августом, ветром, полынью. Как ты стихи читал нараспев, как подбирал ноты в такт, как шел вперед. И выходил на неведомой станции — в травы по пояс.
И говорит средняя: я все знаю, но веришь ли ты?
В то, что за окном зима и в метели не различить дорог. В вечность, что осталась у тебя за спиной, спряталась в карманах, осталась на дне зрачков. В тоску по несбывшемуся, навсегда забытому, пройденному. В то, что кроме тебя здесь, на перекрестке, и нет никого, и некому налить чай. И пирог остывает в духовке, и кошка мурчит на коленях, свернувшись уютным клубком.
И говорит младшая: я всем буду, но будешь ли ты?
Иди по дорогам из желтого кирпича, по мостовым чужих городов, по туманным тропам миров потерянных. Слушать свое сердце, что беспокойно бьется под ребрами. Верить своей собственной темноте, что притаилась внутри. Чувствовать дыхание ветра у виска, и за спиной — крылья. Будешь ли ты там, где я нарисую тебя — буквами на белом листе?
И ты говоришь: брысь, безумные.
И ты берешь карандаш и выводишь свою линию — одну за другой.
И уходишь, заметая следы хвостом.